Саша Машин Джаз — это модно

Я хочу добавить чуть больше радости в нашу жизнь,
ее не хватает, все очень угрюмые

Тенетов: Саша, что такое фестиваль для музыканта? Чем он отличается от сольного концерта?

Машин: Фестиваль предполагает набор разных активностей: мастер-классы, спортивные вещи. Во время Jazz Across Borders Игоря Бутмана, который проходит в рамках Культурного форума в Петербурге, мы придумали сделать пробежку. Я в последнее время много бегаю, поэтому везде, куда я приезжаю, предлагаю сделать какую-нибудь спортивную активность.

Тенетов: Как давно началась эта история с бегом?

Машин: Где-то год назад.

Тенетов: Ты заразился этим от трубача Алекса Сипягина?

Машин: В последнее время мы много играем с Александром Сипягиным. Каждый раз, когда он приезжает в Москву, он даже остается у меня и, несмотря на усталость и безумное расписание, утром бежит свои обязательные семь миль. Каждый раз говорит: «Побежали!» Однажды я подумал: «Почему нет?» Это одно из лучших занятий для музыканта, потому что становишься выносливее. Любой музыкант часто гастролирует, нужно быть крепким физически, чтобы выдерживать плотные графики. Самое важное, когда ты бегаешь, в мозгу образуется большое количество нейротрансмиттеров, которые помогают быть более счастливым, мыслить активнее.

Сейчас я затеял историю HAPPY RUN. Если человек хочет взять у меня урок, но у него нет денег, он может получить бесплатную консультацию, пробежав со мной десять километров. Я считаю, что это один из наиболее эффективных способов общения.

Тенетов: Во время бега же неудобно говорить…

Машин: Не, нормально! Когда пробежка проходит в режиме урока со скоростью шесть минут на километр, что, в принципе, не очень большая скорость. Как правило, разговариваю в основном я, к чему во время бега я уже привык. Бывают пробежки, когда я один. Чаще всего я слушаю аудиокниги, не слушаю музыку почти, потому что мне хочется узнать много новых вещей, а текущий график не позволяет. Третий вариант пробежки — без книг и музыки, когда я пытаюсь расслабиться.

Тенетов: Традиционно сложилось, что музыканты дружат с алкоголем. Как с этим у тебя?

Машин: У меня сложные отношения с алкоголем. Очень много экспериментировал в молодости, потом пришел к пониманию, что это очень тупая и агрессивная штука, которая не позволяет тебе двигаться вперед. Я не пользуюсь им больше.

Тенетов: Ты вспомнил про молодость и алкоголь. Как ты вспоминаешь Питер 90-ых?

Машин: Со страной происходили большие изменения. Не было ощущения, что можно заработать музыкой на жизнь. Я думал о своей любви к джазовой музыке примерно так: зачем мне всё, что я с этим буду делать, если не могу даже на этом заработать? Никаких перспектив и радостных ожиданий не было. Всё это заливалось большим количеством дешевого алкоголя — я говорю не про себя, а про всю страну. Водка, которая продавалась в пивных алюминиевых банках в палатках. Люди тратили все свои средства, чтобы залить в себя эту дешевую водку. Довольно жуткое время, многие там и остались.

Тенетов: Ты играл с огромным количеством известных музыкантов, мне не хватило терпения прочитать весь список, но многих я знаю как меломан. Саксофонист Донни Маккаслин, который играет с барабанщиком Марком Джулиано…

Машин: Это Джулиано играет с Маккаслином (смеются).

Популярность к Маккаслину пришла после того, как Дэвид Боуи увидел их состав в одном из джазовых клубов Нью-Йорка и захотел сделать что-то вместе с ними. Именно тогда произошла запись альбома Black Star. Это был уникальный эксперимент. Маккаслин был частью этого альбома и продюсером: у Боуи была идея, а у Маккаслина — реализация. В целом, я не большой фанат Боуи, но этот альбом перенес Боуи для меня на еще более высокий музыкальный уровень.

Тенетов: Каково было играть с Маккаслином?

Машин: Прекрасно! Это был состав «МосГорТрио», Маккаслин был приглашен выступать вместе с этим трио. Было это еще до записи с Боуи. На тот момент он был очень хорошим джазовым саксофонистом, но еще не суперзвезда.

Тенетов: Расскажи про проект с Алиной Сокульской. Как он возник?

Машин: Всё произошло очень стремительно. Я ездил часто в Барселону, один мой приятель сказал, что я должен обязательно увидеться с Алиной, но как-то не получилось. В следующий год я опять еду, тут уже неприлично встречу пропускать. Я стою на улице и вдруг вижу, навстречу мне полушагом-полутанцем приближается человек, и я на расстоянии понимаю, что это она и с ней мы будем вместе работать. Я ее приглашаю станцевать одну композицию, посвященную Богу проказы и оспы. Она делает это настолько круто, что я позвал ее на фестиваль. Она очень хорошо знает джазовую музыку, любит экспериментировать с чем-то современным. Мы назвали наш проект Deeech, вернее, так наше выступление назвал один пользователь Фейсбука: «Какая-то дичь!» А Алина сразу среагировала: «Отличное название!»

Тенетов: Недавно ты выпустил свой первый сольный альбом, есть планы на второй?

Машин: Да, всё уже записано, осталась только пара маленьких деталей. Выйдет где-то весной, будет называться Happy Sinops. Концепция была в том, чтобы встряхнуть синапсы и сделать нас радостными.

Тенетов: Я смотрю, что тебе очень нравится слово happy… Happy Lab, Happy Run, Happy Sinops…

Машин: Да, это просто желание добавить чуть больше радости в нашу жизнь, потому что ее не хватает, все очень угрюмые.

Тенетов: Но это же не просто так появилось.

Машин: Это появилось, потому что мы выросли в стране с тюремной культурой. Вся страна — большая тюрьма, которая построена в нашей голове. Это сквозит отовсюду. Я ставил эксперимент, когда поселился в новом доме в -Москве. Я начал здороваться со всеми людьми, которых видел в подъезде. Через год мне стало отвечать  процентов 20–30. Большинство с каменным лицом просто стояли и молчали или угрюмо проходили мимо.

Тенетов:  Что такое Sasha Mashin Happy Lab?

Машин: Это мой проект, который я делаю в клубе Алексея Козлова каждый понедельник — это такая серая зона. Это не концерт и не джем, идея в том, чтобы люди чувствовали себя не только зрителями. Я стараюсь говорить и делать всё максимально неформально, чтобы у людей не возникало ощущения, что это традиционный концерт. Люди могут начать говорить что-то из зала, я могу продолжить эту тему. Когда я что-то спрашиваю у музыкантов, я не убираю микрофон. Зритель чувствует себя соучастником.

Тенетов: Целевая аудитория джаза в Архангельске — люди предпенсионного возраста в основном. Она скорее пересекается с аудиторией филармонии, нежели чем с аудиторией рок-клуба. Ты для меня воплощение того, что это не так. Ты считаешь, что аудитория джаза не стареет?

Машин: Я считаю, что проблема в том, что мы разговариваем с людьми на непонятном языке. Для того чтобы люди 20+ пришли на джаз, ты не можешь позволить себе сделать афишу, привлекательную для а-уди-тории филармонии. Мне кажется, нужно понять, для какой аудитории мы играем, а дальше изучить их язык, использовать понятные для них инструменты коммуникации.

Я не думаю, что джаз для стариков.
В других странах это не так.
Просто музыка эта требует подготовки

Тенетов: А музыкальный язык?

Машин: С ним, возможно, всё еще легче. Есть такое место — улица Солянка в Москве. Там недавно стал образовываться кластер ресторанов. Здесь открылось место — Bambule, — которое в прошлом году было выбрано как лучший винный бар Москвы. Всё очень круто, прекрасная кухня. Мы договорились, что сделаем пре-пати фестиваля, чтобы привести на фестиваль новую публику. Причем ничего особенного не было сыграно — вся наша стандартная музыка. Уже после выступления люди подходили к нам с огромными глазами: «Джаз живой? Где его можно услышать?» Для них это было открытием. Те, кому сейчас 20+, просто потрясающие ребята. Их гораздо сложнее зомбировать, они свободные. Хочется, чтобы эта аудитория приходила больше.

Тенетов: Может перестать тогда употреблять слово «джаз»?

Машин: Оно короткое и узнаваемое, красиво выглядит. Все понимают джаз по-разному. Я могу считать за джаз любые вещи, которые не связаны со свинговой ритмикой. Я не думаю, что джаз для стариков. В других странах это не так. Просто музыка эта требует подготовки, а подготовка требует времени, поэтому какие-то музыкальные вещи могут лучше воспринимать люди 30 лет. Джаз — это ведь бунтарская культура, по сути.

Если была бы инструкция для джаза, то один из пунктов — джаз свободен во всем. Логично, что артисту нужно пытаться отражать то, что он переживает сейчас, а не пытаться копировать 40-ые годы. Я, например, вырос из диксиленда и би-попа. Эти корни очень сильно мне помогают, но без конца воспроизводить эстетику 40-50-ых странно и бессмысленно. Некоторые музыканты, которых я очень уважаю, считают, что достаточно выучить один язык и на этом языке разговаривать. Мне этого мало, я хочу быть современным.