Раздвоение личности

Отражает ли архитектура нашу культуру? Определённо да. Архитектура — выразительница нравов, как сказал Оноре де Бальзак. Любая архитектура отражает культуру общества. Даже торговые центры являются иллюстрацией нашего образа жизни, наших ценностей, интересов, взглядов, ощущения прекрасного и пр.
Сохраняя архитектуру — сохраняем культуру? Вроде бы, и хочется ответить: «да, безусловно да!», но… Сохранение культуры, в конечном счёте — это сохранение уклада жизни, ценностей, традиций, взаимоотношений, мировоззрения. И даже не столько именно сохранение, сколько преемственность и органичное развитие всего того, что составляет наше, скажем так, нематериальное, характеризует нашу ментальность, духовность — ту самую «загадочную русскую душу»… И не только русскую, разумеется.

Архитектура — это продукт, результат человеческой деятельности. Иными словами, архитектура — это внешнее, это лишь одно из проявлений нашего внутреннего. В то же время архитектура является не только результатом, но и средством для жизни человека, выполняя утилитарные функции, а также являясь объектом художественной ценности.

Но взаимообратны ли причинно-следственные связи? Может ли внешнее изменить внутреннее? Бытие определяет сознание или сознание определяет бытие? Вопросы дискуссионные.

Логическим продолжением этих вопросов является вопрос использования зданий — памятников архитектуры. Любое здание строилось для вполне конкретной цели, подразумевало вполне определённую функцию, которая затем облекалась в подходящие для её реализации архитектурные формы. Архитектура — это организация пространства. Архитектуре изначально предшествует некий смысл, выразительницей которого она является. Форма следует за функцией, как говорил американский архитектор Луис Салливан.

Таким образом, функция, назначение здания в большинстве случаев предшествует форме, предопределяет её, является её смысловым обоснованием. Однако, далеко не все памятники архитектуры используются по своему прямому первоначальному назначению.

__________________________________________________________

Особняк Суркова → Музыкальная школа

Лечебница П. А. Дмитриевского → Фонд имущества и инвестиций

Усадьба Вайтед → БТИ, ресторан «Боброфф»

Флигель усадьбы Вайтед → Офис «Ломоносовского фонда»

Жилой дом из комплекса казённых винных складов → Административное здание

Сурское подворье → Архангельский гарнизонный военный суд

___________________________________________________________

Когда назначение памятника архитектуры меняется, то происходит разрыв его сохраняемой формы и новой функции. Функция, как это ни парадоксально, перестаёт соответствовать форме, принципиально меняется по своей сути. И от органичного, целого, единого по своей форме и смыслу объекта остаётся только зрительный образ, и то не всегда точный.

Наблюдается своего рода раздвоение личности: на табличке указано «жилой дом», а по факту — офис… В итоге — в чём же ценность такого объекта? Точнее, в чём его информационная полезность как памятника, как носителя памяти? В том лишь, что «стены помнят»? В последнем верно есть что-то мистическое…

Что именно более важно исторически — черты быта или особенности сооружений — не очевидно. Сама архитектура представляет серьёзный исторический, технический, эстетический интерес. Однако, с точки зрения именно культурного и нравственного возрождения, большей ценностью и значимостью обладают, наверное, именно суть вещей, их первоначальный смысл, назначение и функция, а не просто материальный объём.

«Не в брёвнах, а в рёбрах церковь моя» — строки из стихотворения «Аввакум в Пустозерске» Варлама Шаламова.

Конечно, жизнь не стоит на месте. Каждое здание, а за ним и весь город музеем не сделаешь. Приспособление зданий-памятников под новое использование неизбежно. Потому одной из главных задач видится поиск того использования, которое будет в наибольшей степени соответствовать самой сути памятника, при этом обеспечивая его общественную функцию. +