Олег Нестеров Очень личная история

Музыкальный спектакль «Из жизни планет», безусловно, одно из важных событий культурной жизни России последних лет. Но кроме музыки это еще и важный исследовательский проект. Дело вот в чем. Музыкант Олег Нестеров, всегда обожавший культуру и эстетику советских 60-х, натолкнулся на целый слой в культурном пироге Оттепели — десятки сценариев к неснятым фильмам самых известных сценаристов и режиссеров. Эти фильмы должны были быть запущены в производство, но после того как хрущевская Оттепель сменилась брежневскими Заморозками, были положены «на полку». По мнению Нестерова, если бы эти фильмы были сняты, история советского, русского, да чего уж там, мирового кино пошла бы по-другому. Он написал музыку к этим неосуществленным фильмам и создал сайт planetslife.ru, где помимо информации о фильмах, к которым были написаны саундтреки, выложена вся информация о неосуществленных кинопроектах Хуциева, Шукшина, Смирнова, Митты, Шпаликова и многих других, всего 100 сценариев.

Тенетов: «Осуществись эти замыслы — наше кино могло бы стать не просто лучше того, каким оно стало, но и вообще — другим, получив иную интенсивность, иной ритм развития. И самое важное — несравнимо более широкий диапазон поисков, их разветвленность и разнонаправленность».

Олег, эта цитата историка кино Валерия Фомина, размещенная на сайте проекта «Из жизни планет», как Вам кажется, это состояние упущенного времени, недоделанности, недосказанности, не свойственно ли оно вообще всей русской культуре?

Нестеров: Я бы так не сказал, потому что русская литература в XIX веке достойно себя выразила и до сих пор имеет вес и жизнь, и, конечно, русская живопись начала ХХ века — авангард, совершенно цельное высказывание. Здесь же всё дело в том, что лучшие не сняли лучшее. Это если взять всех наших классиков литературы и просто постричь в них все верхушки. Вот примерно это состояние было с нашим кинематографом в 60-ые годы, когда Панфилов не снял «Жанну д’Арк», а Шукшин не снял фильм своей жизни «Степан Разин». Поэтому здесь картина немного иная, и Фомин знает, о чем говорит, как исследователь, который написал книгу «Кино и власть», полностью посвященную невоплощенным замыслам, исследуя этот феномен. Здесь можно вспомнить слова Растроповича: «Если человек что-то в юности недоучил, то в определенный момент жизнь заставит его вернуться и доучить, но уже другой ценой». Фомин говорит, что наше кино в полной мере не получит свое развитие, пока до конца не исследует этот феномен.

Тенетов: То есть необходимо сделать выводы по любому историческому казусу?

Нестеров: Ну да, любой феномен должен быть артикулирован. Мне кажется, проект «Их жизни планет» в какой-то мере исследует этот феномен, одно то, что у нас на сайте загружена информация не только о четырех картинах, которым посвящена музыка, но и информация о сотне неснятых фильмов известных режиссеров. Это как цепная реакция — одно цепляет другое. Когда мы начинали этот проект в 2011 году и в 2014 мы его опубликовали, была совсем иная ситуация. В одной только Москве прошло три выставки, посвященные Оттепели, в самых главных наших музеях: Пушкинском, Третьяковке и Музее Москвы. Значит, это хочется и важно переосмыслять. Скрытым девизом нашего проекта были слова Бродского: «Настоящему, чтобы обернуться в будущее, требуется вчера».

Тенетов: Москва Геннадия Шпаликова, Москва фильмов «Я шагаю по Москве», «Застава Ильича» и неснятого «Причала» — романтичная, светлая, легкая, обаятельная, «лучший город Земли», — была ли она в реальности? Или это художественный миф? То, что потом развили «Мегаполис» и «Браво»…

Нестеров: До того как Шпаликов ее проявил и сделал из Москвы невесту, такой Москвы не было, она была серой, пыльной и скучной. Он ее увидел такой. Не с первого раза у него получилось свое видение пробить, потому как «Причал» не в последнюю очередь был закрыт, потому что начальство посоветовало ему поучиться писать сценарии: «Где вы Москву такую видели?» Конечно, не было такой Москвы. Потом, когда эти фильмы появились, Москва такой отчасти стала. Лично я помню еще эту Москву, хотя был совсем маленьким ребенком.

Тенетов: Она была ощутима даже маленькому ребенку, который фильмов не смотрел и Аксенова не читал?

Нестеров: Никаких фильмов я не смотрел, но я помню это ощущение.

Тенетов: Оттепель — это советская Belle Époque, нечто романтическое, преисполненное надежд, как вам кажется, если верить в то, что история циклична, то как долго нам ждать «золотой век» в России? И каковы должны быть его предпосылки?

Нестеров: Вполне возможно, что и у нас с вами есть шанс это увидеть. Вспомним, к примеру, Москву начала прошлого века. Скоро должно что-то состояться. Я иногда ловлю себя на мысли, что, когда я качусь на велике по Москве, я вижу новые деревья там, где их не было еще вчера, широкие улицы. С этой точки зрения ощутимая физическая начинка присутствует, и она совершенно не хуже, чем была тогда. Другое дело, что не хватает чего-то нового. Вообще, летом город преображается. Летом молодая энергия в нем считывается, энергия молодости льет через край. В этом поколении я чувствую большой потенциал.

Тенетов: В этом году проекту «Из жизни планет» пять лет. За это время вы много где играли, например, в кенигсбергском кафедральном соборе, в Архангельске будете играть в лютеранской кирхе святой Екатерины XVIII века, это довольно симптоматично, если вспомнить, что запись музыки была сделана в Норвилишском замке. Какие спектакли за эти годы вам запомнились особо и почему вам нравится играть в замках и церквях?

Нестеров: Всё дело в том, что эта музыка — духовная. Человек, который приходит к нам на спектакль, переживает те же вещи, что человек переживает в храмах. Он может совершенно не разбираться в музыке, ничего не знать про Оттепель, но, когда он является к нам на спектакль, музыка пронзает его своими лучами насквозь. Некоторые люди, которые связаны с метафизикой, говорили об особых ощущениях во время наших спектаклей. Что касается содержания текстового, то с одной стороны, это история про время, а с другой — очень личная история. Удивительно, что мы играем эти спектакли под Новый год. Казалось бы, нужны слезы 31 декабря? Но всё дело в том, что эти слезы очень много дают. Пространство храмов дает определенный результат, музыка чувствует себя в своей тарелке. Плюс еще орган. Как по мне, в органе звучит вечность, которая дает еще один слой нашему спектаклю. Мы рады, что в зале Кирхи мы сыграем это с органом.

Тенетов: Как отнеслись к проекту «Из жизни планет» живые свидетели эпохи оттепельного кино — Смирнов, Кончаловский, Данелия, Митта, Хуциев? Они были на спектаклях? Слушали музыку?

Нестеров: Наталья Борисовна Рязанцева была дважды на нашем спектакле и посылала на них своих друзей и учеников. Она очень помогла проекту, участвовала в нем. Этот проект, по моим ощущениям, она приняла. Был Александр Митта, он сказал, что всё понял, хотя мне сложно об этом судить, я с ним после не разговаривал. Смирнов сказал, что в его части не хватило жесткости, ему, может быть, было неудобно, когда я говорил об истоках его 30-летнего молчания как режиссера. Я хочу сказать, что почти все они, кроме Сергея Соловьева, у нас побывали. Участники тех событий проект благословили.