Фабрика умственного труда

Кризис образования в постсоветском пространстве связан с нарушением базовых смыслов. Университет — это, прежде всего, про сложность? Что такое сложность? Неизведанное. То есть университет нужен для удержания и развития знаний. Структура знаний должна укладываться хоть в какую-то систему, онтологию.

Вот почему университеты складываются вокруг философии: возможность описать картину мира, структурировать предыдущий опыт и задать новые границы — это задача философии.

Почему на постсоветском пространстве университеты перестали заниматься знаниями?

Причина, скорее всего, лежит в советском периоде, где главный стержень университета, философия, превратился в жесткую конструкцию (мир устроен вот так и только так, впереди — коммунизм, кругом — враги, государство лучше знает, что развивать и чему учить). Сами университеты превратились в утилитарные институции, выполняющие сугубо государственные задачи (основным заказчиком на науку и кадры было государство). С развалом СССР университеты сначала пытались вернуться в общемировое понимание науки: самоуправление силами научного коллектива, собственная исследовательская программа и партнерские отношения (обмен опытом); но с усилением функции государства снова вернулись в вертикаль системы образования. Причем, повторив судьбу местного самоуправления, когда ректор назначается, а не выбирается.

Кризис университетов — неактуальность, герметичность, оторванность от реальности, несамостоятельность, концентрация на форме, а не на содержании, отсутствие собственной идеологии, самостоятельного мышления.

Университет в городе — это государство в государстве — вбирает в себя молодых людей, пытается им отдать четыре года, потом выбрасывает их в самостоятельную жизнь.

Что делать?

Если университет — это сложность и работа с границами, что не знаем? Чем все изучаем? Кому и как передаем? Значит, скорее всего, искать горизонтальные модели мышления и разработки инструментов познания, выстраиваться вокруг философских школ, формировать свою школу.

Плодить не дипломы и отчеты, формировать сообщества, передавать и опыт, и инструменты его извлечения из реальности. Спорить! Искать! Доказывать! Мечтать!

Университет — это, наверное, самое важное, что должно быть в каждой культуре, это, собственно, и есть вся культура (структура), и постсоветским городам нужен университет постсоветский, чьи ценности и цели будут учитывать предыдущий (советский) период, университет независимый, самодостаточный и, в каком-то смысле, универсальный.

Советская школа разделила физиков и лириков, потому что так было проще управлять, хотя каждый человек обладает и чувствами, и мышлением, и подобное разделение позволяет манипулировать большими и сложными группами (лирикам подсовывать результаты физиков, а физикам — результаты лириков). Университет стал социальным и политическим инструментом сортировки и самоопределения: дипломаты, ученые, партработники, управленцы — для каждого социального класса был свой набор. Именно такое государственное прикладное понимание роли университетов изменило их суть — независимое познание и конструирование мировоззрения, систем универсальных знаний. Именно поэтому философы и дух свободного мышления, поиска являются основной ценностью и отличием университета.

Образование для университета должно быть вторичным, прежде всего — сама наука. Исторически университеты набирали студентов только для того, чтобы пополнить поколения ученых, отработать новые гипотезы, поделиться самыми последними знаниями. В СССР наука была выделена в отдельную отрасль, а университетам в большей степени досталась задача подготовки и воспитания кадров. В постсоветский период исчез внятный государственный заказ на науку. Сами университеты не смогли стать самоорганизованными системами (выборы ректора заменили на назначение).

Преподавательские и студенческие профсоюзы не защищают интересы и не влияют на стратегию. Университеты стали просто образовательными фабриками: много студентов — хорошо, мало студентов — плохо.

Университет не может готовить полуфабрикаты в интересах государства, каждый студент имеет полное право и полный доступ ко всей базе знаний и инструментам университета. В постсоветском пространстве прикладные модели, реальное мировоззрение формируются, скорее, как побочный эффект взаимодействия большой сети прикладных групп и экспертов, находятся в неформальном образовательном поле (достаточно сравнить темы и программы официальных университетских конференций, государственных форумов и общественных образовательных инициатив). Но такой неформальный сетевой университет не может позволить себе накапливать и погружаться в опыт, который он производит, поскольку для этого нужны другого масштаба институции: лаборатории, институты, центры, ассоциации, союзы, издательства, фонды.

Кроме того, на университет должно сформировать запрос и понимание запроса от общества, которое в постсоветском пространстве все еще остается крестьянским по сути (думать чувствами) и заводским по деятельности (хватит болтать, скажите, что делать).Закрытие независимых университетов (Европейского — в Санкт-Петербурге, гонения на преподавателей в ВШЭ, РГГУ) обществом практические осталось незамеченным.

Гражданское общество будет конструировать свои типы университетов как сетевые системы, где анализ, практика и совместная рефлексия сформируют сообщества и группы по актуальным задачам. Где образование станет формой коммуникации, а не рынком услуг.

В принципе, все эти процессы так или иначе уже начались. Запомнилась цитата чиновников из Карпогор (Комитеты по экономическому развитию) после того, как мы разобрали бизнес-модель деревенской ярмарки и добавили туда инвестиционный форум: «Почему этому не учат в САФУ? Почему университет не учитывает и не разрабатывает то, что необходимо прямо сейчас в повседневной деятельности руководителей?»

Или реакция мэров моногородов на курс лекций про городские сообщества в Сколково: «Если бы мы раньше это понимали, а то последние активисты из городов поуезжали».

Университеты — это не здания и не коллективы работников, это критическое мышление, свобода поиска и дух открытий.