Интерпретация наследия. Как экономика меняет правила игры

Форум имени Энгельгардта, почему?

Александр Платонович Энгельгардт – знаковая фигура не только для Архангельской области, но и для всего Русского севера в целом. Напомню, именно Энгельгардт придумал это словосочетание и начал продвигать его в общественное сознание. Он сделал очень много с точки зрения превращения губернии из дальней северной окраины империи в один из самых динамично развивающихся регионов России. Именно с ним связано экспоненциальное развитие всех возможных путей коммуникации губернии с другими регионами России и всего мира.  

Интересный факт – великий русский реформатор Петр Аркадьевич Столыпин сменил на посту саратовского губернатора именно Энгельгардта и продолжил начатые им грандиозные преобразование в этом регионе России. Таким образом, можно считать Столыпина в некотором смысле учеником и продолжателем дела Энгельгардта.  

Но вернёмся к Александру Платоновичу!  Путевые заметки, которые были написаны им во время обследования различных уездов губернии на предмет прокладки тех самых путей коммуникации, являются подлинной энциклопедией Русского севера. Этот труд содержит не только и не столько технические результаты обследования трасс будущих дорог и телеграфных линий, сколько описания истории и современного состояния исследуемых регионов. А для эффективного продвижения результатов своего труда и для «присвоения» их местным населением он использовал такие инструменты, как активное развитие культуры (музейного и библиотечного дела) и образования в Архангельской губернии.  

К сожалению, деятельность Энгельгардта совершенно незаслуженно забыта нашими современниками. Своим проектом мы хотим не только напомнить архангелогородцам об этом выдающемся деятеле прошлого, но и возродить практику продвижения через культуру тех грандиозных возможностей социально-экономического развития, которые таит в себе Архангельская земля. 

Какие практики работы с культурным наследием существуют в мире?

В Великобритании все государственные музеи бесплатны для посетителей. Зато все остальные услуги и сервисы, которые предлагают музеи, начиная с гардероба и камеры хранения – платные. Но, наверное, это не самое замечательное, что есть в английской системе продвижения своего историко-культурного наследия. Ведь большинство музеев и историко-культурных парков (музеев-заповедников в нашей терминологии) в этой стране не являются государственными.  

В Великобритании действует 2 очень крупных общенациональных некоммерческих фонда: «Национальный траст» и «Английское наследие». Первый в основном отвечает за исторические здания и культурные ландшафты, а второй – за археологический памятники. Причем, оба фонда работают в тесном взаимодействии друг с другом. Например, всемирно известный Стоунхендж управляется «Английским наследием», а расположен он на землях, принадлежащий «Национальному трасту».  

Кроме этих двух гигантов существует большое количество более мелких аналогичных фондов, например, «Фонд королевских дворцов и парков». Рассказывать об этих организациях можно долго. Здесь скажу только, что все они берут плату за посещение своих объектов, но вовсе не это является основой их финансового благополучия. Значительную часть доходов этих фондов составляет выручка от аренды различных зданий и исторических территорий под различные мероприятия. Аренда эта, надо заметить, совсем не дешевая. Другой источник доходов фондов, это многоуровневая система индивидуального и коллективного (корпоративного) членства. Члены верхних уровней вносят в фонды очень значительные средства, за которые получают не только бесплатное посещение всех объектов, но и право на бесплатную аренду некоторых площадок, находящихся под управлением фонда. Есть и другие источники доходов фондов, но, как я уже отметил, это долгий разговор. Всех интересующихся этой темой можно отослать к интернету, в котором содержится много информации об этих фондах.  

Надо сказать, что английский пример заразителен. После создания «Национального траста» в 1895 году и начала его успешной деятельности похожие организации появились не только в английских колониях (теперь уже бывших), но и в большинстве европейских стран, а также в некоторых государствах в других частях света.  

А еще есть крупные и развитые страны, в которых наоборот нет ни только государственных музеев, но даже министерства культуры … а культура и, в том числе, большие всемирно известные музеи есть! Самый яркий пример такой страны – США. При этом американское правительство вкладывает в развитие культуры, в частности музеев, огромные суммы, но делается это, как правило, через систему грантов, некоторые из которых исчисляются десятками и даже сотнями миллионов долларов и являются институциональными. Тем не менее, все они выделяются на конкретные проекты (иногда магапроекты), нацеленные на достижение конкретных социально значимых результатов.  

Можно говорить еще о многих интересных практиках в организации музеев и сферы культуры в целом. Но, пожалуй, в завершение этой темы мне хочется вспомнить социально-экономические исследования, которые уже не один десяток лет проводят зарубежные коллеги. Результатами этих исследований является факт того, что на одну денежную единицу, вложенную в развитие культуры, за счет налогов в бюджет возвращается от 5 до 10 этих самых единиц. Причем, деньги, которые тратят потребители непосредственно на приобретение культурных услуг и товаров, составляют лишь незначительную часть этих возвратных средств. В основном такие показатели достигаются за счет эксплуатации теми самыми потребителями сопутствующей инфраструктуры – гостиниц, точек общественного питания, магазинов и тому подобных сервисных организаций. Но вот привлечение потребителей к этим организациям достигается за счет культуры. Например, за счет близости нескольких востребованных и посещаемых организаций культуры – музеев, театров, библиотек, национальных парков и так далее. Не последнюю роль играют в этом и развитие различных креативных индустрий. Индустрий, которые используют различные элементы историко-культурного наследия в проектировании своих сервисов, продуктов и услуг, например, кулинарные или ремесленные традиции своего региона. Во многих странах результаты этих исследований являются аксиомой не только для работников культуры, но и для чиновников разных уровней, которые не мыслят социально-экономическое развитие своих стран и территорий без участия культуры. К сожалению, в России такой подход сегодня не является нормой, хотя в последнее время ситуация меняется. Все чаще и чаще сталкиваешься с пониманием чиновниками высокого уровня этих современных трендов общественного развития. Здесь уместно вернуться к личности Александра Платоновича Энгельгардта, который, опережая свое время, активно использовал примерно такой подход к культуре уже на рубеже XIX и XX веков.  

Музеи стали нам ближе. Что изменилось в последнее время?

Пока, мне кажется, стоит говорить в основном о количественных изменениях. Уже многие годы в нашей стране растет количество музеев. Беда в том, что далеко не все создаваемые музеи отвечают высоким требованиям, которые предъявляют к ним наиболее перспективные и платежеспособные посетители.  

При этом стоит отметить тот факт, что в России никак не регламентировано использование слова «музей» в наименовании организаций, их проектов и сервисов. Например, «Музей шоколада» в Санкт-Петербурге является всего лишь небольшой сетью магазинов, продающих эксклюзивные шоколадные изделия. Даже о том, что они следуют неким традициям на сайте магазина не сказано ни слова. Есть еще «музеи», которые работают с каким-то нематериальным наследием, которое в значительной мере додумано и дофантазировано авторами экспозиций. Таковым, например, является Музей «Рождение сказки и Славянской мифологии» в Переславле-Залесском. От подлинного нематериального наследия русской фольклорной традиции в этом «музее» остались рожки да ножки! С формальной точки зрения это никакой не музей, а, скорее, парк развлечений или аттракционов. Ни одного подлинного музейного предмета в «экспозиции» не представлено.  

Переславль-Залесский вообще в этом смысле очень показательное место. Там менее 40 тысяч жителей и более 20 музеев. То есть 1 музей примерно на 2 тысячи жителей. Наверное, это близко к рекордному показателю для нашей страны. При этом, подавляющее большинство этих музеев частные. Среди них есть такие, как «Рождение сказки …», но встречаются и те, которые хранят большое количество подлинных вещей. Тем не менее, подавляющее большинство экспозиций, на которых показывают эти вещи, близки к тому, что профессиональные сотрудники государственных музеев называют «открытое хранение». При таком методе показа вся коллекция или ее большая часть выставлена на полках или в витринах безо всякой попытки создания экспозиции.  

Здесь, наверное, стоит оговориться, что экспозицией современные продвинутые музейщики называют некое невербальное высказывание или повествование, составленное из экспонатов. Это «высказывание» создается в ходе особого творческого процесса, который включает в себя экспозиционное проектирование и экспозиционный дизайн. И то и то в идеальной картине мира делают профессионалы – музейные проектировщики и музейные художники. Именно в такой картине мира создаются современные музеи, которые привлекают посетителей не только (а иногда и не столько!) уникальными экспонатами (которыми богат далеко не каждый музей), но некими новыми смыслами, новой интерпретацией истории и современности. Еще в современных музеях в обязательном порядке должен присутствовать ЧЕЛОВЕК! Экспозиция таких музеев должна быть посвящена не только и не столько стройкам века, кризисам и подъемам, наступлениям и отступлениям, сколько людям, которые человеческим языком рассказывают о пережитом – о тех самых стройках века наступлениях и отступлениях, в которых они принимали участие. Именно такие авторские экспозиции формирующие новые смыслы и новые интерпретации наследия, актуализирующие его для понимания и принятия современными людьми, вызывают повышенный интерес у тех самых перспективных и платежеспособных посетителей. Ведь они идут в музей не только и не столько за информацией, сколько за эмоциями, за впечатлениями.  

Возвращаясь в том числе к «Рождению сказки …» — уже упомянутые додумывания и дофантазирования закономерно могут вызвать вопрос посетителя: «А откуда вы все это знаете?». Ответить на него будет нечего! Наши наиболее перспективные и платежеспособные посетители задают такие вопросы чаще других. Как правило, их информационный и интеллектуальный уровень гораздо выше остальных категорий посетителей. Они идут в музей за впечатлениями, основанными на подлинности и достоверности. Возвращаясь к моему ответу на предыдущий вопрос, именно эта категория посетителей, вообще потребителей культурных услуг и продуктов в значительной мере формирует высокий уровень возвратных финансовых затрат на развитие культуры. Они остаются надолго, сопереживая каждый информационно-эмоциональный блок экспозиции-высказывания. Они остаются, на обед, а в лучшем случае и на ночевку в гостинице.  

Таким образом, наконец возвращаясь к вашему вопросу об качественных изменениях в отечественных музеях – о них можно будет всерьез говорить тогда, когда общим трендом музейного развития в нашей стране станут авторские экспозиции и выставки, основанные на подлинной истории и культуре людей, домов, улиц, городов, регионов и страны в целом. Движение в этом направлении есть! Но пока это только эпизоды, точки на музейном ландшафте нашей страны. 

Рискуют ли музеи утратить образовательную роль? 

Сегодня мы говорим о формировании экономики впечатлений, составляющей частью которой являются музеи. При этом, конечно, нельзя списывать со счетов информационную и образовательную функцию музеев. Но любая информация гораздо лучше усваивается реципиентом, если она подана интересно.  

Качественны зрелищный научно-популярный анимационный фильм о прошлом России (благо сейчас таких снимается достаточно много) гораздо эффективнее транслирует историческую информацию чем академическая лекция на ту же тему. О том, что целевая аудитория мультфильма несопоставимо больше, чем академической лекции и говорить нечего!  

К музеям это все тоже применимо. Качественная интересная авторская экспозиция, вызывающая эмоциональный отклик у посетителей гораздо более эффективна в трансляции той или иной историко-культурной информации, чем сухая классическая экспозиция 70-х годов прошлого века, сделанная по методичке Министерства культуры СССР.  

О роли подлинности и достоверности информации я уже сказал. И от нее ни в коем случае нельзя отказываться. То есть, всегда и во всем хороша золотая середина. В нашем случае необходим баланс между подлинностью и информативностью с одной стороны, зрелищностью и эмоциональным зарядом, с другой. И только так. 

Как меняются способы общения с аудиторией в эпоху гаджетов? Люди ждут тактильных впечатлений.

Совершенно точно! После повального увлечения мультимедийными технологиями в музеях, которое достигло своего апогея лет 10 -назад, настала пора «новой тактильности». Люди теперь хотят прикасаться к истории в прямом смысле. В связи с этим возникает серьезная проблема. Ведь в государственном музее экспонаты, включая, например, историческую мебель нельзя трогать ни в коем случае. Это запрещено всеми мыслимыми и немыслимыми нормативными документами, связанными с музейной работой. И, безусловно, это правильно! Даже если вывести за скобки вопросы, связанные с пагубностью контактов экспонатов с потожировыми выделениями человеческих рук, с любым человеком может случиться всякое. Дрогнет рука и бесценный предмет, которому 100, 200 лет или даже более полетит на пол … а если это каменный пол … можно себе представить, что станет с экспонатом в результате этого. Частные музеи, как правило, не имеют таких ограничений и это сплошь и рядом заканчивается маленькими трагедиями, связанными с утратой бесценных материальных свидетельств прошлого. Но за счет того, что этот утраченный предмет не стоял ни на каком официальном музейном учете (как это в обязательном порядке происходит в государственных музеях), отвечать за его разрушение никто не будет.  

Компромисс лежит, наверное, в плоскости работы с аутентичными копиями экспонатов, представляющими историческую и культурную ценность. Подобная работа, на самом деле, уже давно ведется многими музеями мира и нашей страны. Но пока эта работа в основном связана со слепыми и слабовидящими людьми. Хорошо помню один из первых подобных проектов Музея-заповедника «Иднакар» в городе Глазове (Удмуртия) «История на кончиках пальцев». Он был реализован уже более 20 лет назад. С тех пор тактильные копии музейных предметов и макеты исторических зданий и сооружений стали общим местом в музеях. Сейчас пришло время использовать накопленный в этой работе опыт для здоровых людей.  

Памятуя о том, что я уже говорил про подлинность и достоверность в музеях, нужно понимать, что такие тактильные копии должны быть максимально приближены к подлинным историческим вещам. Максимально точное соблюдение технологий изготовления в этом случае является практически непременным условием подобной работы. Но в связи с этим нужно еще и пронимать, как много всяких сопутствующих направлений работы, сервисов и услуг, можно развивать в связи с изготовлением подобных копий. Это, безусловно, все и всяческие формы исторической реконструкции, создание сувенирных линеек на основе копий музейных предметов.  

Пока такие экспонаты, которые НУЖНО трогать, встречаются в музеях крайне редко. Лично я видел такое только на археологической экспозиции Национального музея Республики Татарстан. Но скорее всего, это только первые ласточки большого и серьезного направления работы наших музеев.  

Какое представление наследия в музеях сегодня считается не работающим, устаревшим?  

Очень непростой вопрос! Главная его сложность состоит в том, кем считается? Я могу говорить только про себя и небольшую группу моих коллег и друзей музейных проектировщиков, с которыми нас объединяют одинаковые принципы музейной работы.  

Я, сам себя называю, «археолог-расстрига». Почти до 40 лет я занимался самой настоящей археологией – работал в экспедициях, обрабатывал находки, готовил их описи и отчеты о проведенных раскопках. И только потом постепенно переквалифицировался в музейные и социокультурные проектировщики. Тем не менее, интерес к своей первой профессии я не утратил. В любом музее меня прежде всего привлекает археологическая экспозиция. Я пересмотрел их несколько десятков в нашей стране и за ее пределами. На основании этого я могу описать то, что считаю не работающим и устаревшим в музейном показе археологических находок.  

Большинство этих находок совершенно непонятны для рядового посетителя. Думаю, что огромное большинство просвещенных читателей этого интервью не поймет этикетки, которой сопровождается странный обработанный камень в экспозиции музея: «Нуклеус одноплощадочный. Кремень. Ретушь отжимная». А таких загадочных этикеток в археологических музеях всего мира, наверное, миллионы. Зачем они нужны, совершенно не понятно! Все это я рассказываю для того, чтобы проиллюстрировать то, что я считаю не работающим и устаревшим в музеях, а именно музейные предметы, вырванные из контекста, из среды их бытования и, соответственно, совершенно непонятные для огромного большинства рядовых посетителей музеев. Этот принцип можно расширить на самый широкий круг бытовых вещей, вовсе не только связанных с древностью. Например, современные молодые люди, тем более подростки представления не имеют о том, как набрать номер на дисковом телефонном аппарате. Но для того, чтобы грамотно и эффективно поместить предмет в среду его бытования, нужно заниматься серьезным музейным проектированием, про которое я уже говорил раньше. 

Возможно, в этом контексте стоит еще раз напомнить о том, что сейчас принято называть историей повседневности в музейной экспозиции. Замечательный турецкий писатель-гуманист автор романа «Музей невинности» и создатель одноименного музея, расположенного в Стамбуле, Орхан Памук настаивает, что музеи должны быть ближе к людям, служить местному сообществу, рассказывать человеческие истории. «Задача музеев, – пишет Памук в своем «Скромном музейном манифесте для всех музеев», – рассказывать не о государстве, а о человеке… Нам нужны скромные музеи, которые ведут речь о нашем районе и наших улицах, о наших квартирах и окрестных маленьких лавках и магазинах, превращая их в экспонаты […] Будущее музеев – в наших домах». Классические советские музеи, которых в нашей стране по-прежнему большинство, очень редко опускаются до историй отдельных простых людей, которые ничем особенным не выделяются. И это я тоже считаю не работающим и устаревшим, но об этом тоже уже шел разговор. 

Вы работаете с разными городами. Какие кейсы, на ваш счет  применимы к Архангельску? 

Памятуя  экономические эффекты от развития музеев, о которых я уже здесь рассказывал, наверное, самое впечатляюще из того, что я видел в последние годы, это музейные кластеры, то есть несколько музеев так или иначе связанные друг с другом, работающие в рамках одной концепции, имеющие некий единый информационный центр и эффективно работающую систему перекрестных «гиперссылок». Речь, конечно, идет не о виртуальных гиперссылках на интернет-страницах, а о вполне реальных афишах отдельных элементов кластера. В некоторых случаях эти «гиперссылки» могут быть, что называется контекстными, то есть встроенными в информационно-эмоциональный экспозиционный ряд каждой конкретной площадки кластера. Такие контекстные гиперссылки должны работать по принципу: «Если вы хотите больше узнать про эту тему, то вам туда-то (на другую площадку кластера)».  

Вот такого музейного кластера остро не хватает в Архангельске. 

Я видел три таких музейных кластера в российских городах (при том, что их, конечно, несколько больше). В Елабуге и на Острове Свияжск в Татарстане, а также в подмосковной Коломне. Они все очень разные. Например, коломенский кластер расположен в сравнительно небольшом городе на юге Московской области и работает в основном с нематериальным наследием города. В основном это кулинарные и отчасти косметические традиции Коломны. Организационным и смысловым центром этого кластера является некоммерческая организация «Коломенский посад». За последние 10-15 лет благодаря деятельности «Коломенского посада» туристический поток в город (прежде всего из Москвы) увеличился в 43 (!) раза.  

Дав других кластера, находящихся на территории Республики Татарстан, созданы на основе государственных музеев: Елабужского государственного музея-заповедника и Музея-заповедника «Остров-град Свияжск». В первом случае мы имеем дело с историческим и промышленным городом, население которого более 70 тысяч человек, а во втором – с поселением, в котором живет меньше 250 человек, большая часть которых работает в музее. Тем не менее, в обоих случаях музеи являются значимыми факторами социально-экономического развития поселений. В Елабуге музей с его 12 экспозиционно-выставочными площадками и почти 1,5 миллионами туристов в год играет еще и серьезную роль в развитии предприятий, расположенных в городе и свободной экономической зоны «Алабуга» (расположенной на территории Елабужского района Республики Татарстан). 

Но, увы, до сегодняшнего дня нет ни одного яркого примера создания и функционирования крупного музейно-туристического кластера в крупных городах масштаба Архангельска. Еще один очень важный момент – во всех случаях кластеры формируются вокруг одной организации. Если хотите, вокруг одного юридического лица, имеющего большое количество филиалов. В Архангельске уже сейчас несколько сильных и интересных музеев.

Если городской или даже областной администрации удастся найти сильного лидера, который взвалит на свои плечи сложнейшую задачу объединения музеев Архангельска и создания подобного рода кластера в городе, это будет первым прецедентом подобного рода на территории России.

Какие образы и темы Архангельска вы ожидали увидеть в его музеях? Чего, на ваш взгляд, там не хватает? 

Я бывал в Архангельске и не однажды. Только за 2024 год приезжал 3 раза. Но во всех случаях программа моего пребывания в городе оставляла очень мало свободного времени. В результате я знаком только с малой частью музеев (точнее сказать музейных площадок), которые есть в Архангельске. Пожалуй, самое большое впечатление на меня произвел Музей Писахова, являющийся одной из экспозиционных площадок Музейного объединения «Художественная культура Русского Севера». Музей Борисова, входящий в то же объединение, к сожалению, гораздо слабее. Экспозиции Архангельского краеведческого музея, которые в силу сложившихся обстоятельств я знаю лучше всего, очень неравноценны, но среди них тоже попадаются подлинные шедевры. На вопрос, чего я ждал от музеев Архангельска, затруднюсь ответить однозначно. Наверное, Русского Севера ждал, ну, точнее сказать, его музейной интерпретации. И, наверное, можно сказать, что я ее дождался. Музейный ландшафт Архангельска в целом вполне отражает эту тему… вот если бы он еще был единым и взаимосвязанным, но об этом уже сказано совсем недавно. Пока же он представляет собой отдельные точки на карте города. 

Опубликовано: 20 марта 2025.