Алексей Иванов. Жизнь на мысе Доброй Надежды
Е.Т.: Алексей, начну сразу с очень конкретного вопроса: откуда такой интерес к речной теме и истории судостроения?
А.И.: Я сын речников. Мои родители — инженеры-судостроители. Я студенческий ребенок, мои родители учились в Горьковском институте инженеров водного транспорта. И всё мое детство прошло рядом с речным флотом. Я жил в городе Перми, в промышленном поселке рядом с судостроительным заводом. Когда я был школьником, субботники мы проводили не на территории у школы, а в Затоне, мы убирали снег с крыш палуб пароходов. Летом поселок пустел, потому что половина жителей уходила в навигацию, половина моих друзей отправлялась в плавание. Я практику проходил на буксире и был судовым плотником. Тогда для советского школьника практика была обязательным условием. Отец мой был директором речного училища. Всё в речном флоте мне было знакомо. Для меня река была не просто дорогой, а чем-то большим. Это ощущение чего-то большего я дал своему герою Виктору Служкину из романа «Географ глобус пропил». И он в одном месте говорит: «Мы живем на берегу реки у Затона, а такое ощущение, что не посреди континента, а на мысе Доброй Надежды». То есть все дороги перед нами открыты, и я действительно воспринимал реку как путь в какой-то интересный мир.
Е.Т.: Как река вам открывала мир?
А.И.: Тогда речные суда ходили в загранку, суда типа река — море, речное судоходство было гораздо более развито, чем сейчас, то есть мир открывался через реку. Но река соединила меня не только с географическим пространством, она соединяла меня и со временем. Детство мое пришлось на самый взлет речного флота. У нас в Затоне стояли всякие новомодные суда на подводных крыльях типа «метеоров» и «ракет», рядом с ним стояли такие элегантные, роскошные четырехпалубные речные лайнеры и борт о борт с ними старинные колесные буксиры еще дореволюционной постройки. Когда я был ребенком, по Каме, Волге и Оке, а может даже, по Северной Двине ходило такое специальное судно-музей — канонерская лодка «Волгарь доброволец», действительно, канонерская лодка времен Гражданской войны, реконструированная в 1967 году. Это было единственное плавучее судно-музей, единственное речное судно-музей в СССР. И нас, школьников, постоянно загоняли на это судно на экскурсию, когда оно прибывало в Пермь. И я понимал, что это настоящий боевой корабль. Мне как мальчишке были интересны все эти пушки, пулеметы, броня, и через это судно я соприкасался с историей. Нам рассказывали о Гражданской войне на реках, и мне уже тогда, в детстве, хотелось написать что-нибудь о Гражданской войне на реках. Прошло много-много лет, моя любовь к речному флоту и рекам не угасла, и в конце концов я написал сразу две книги о речном флоте — это художественный роман «Бронепароходы» о Гражданской войне и документальная книга «Речфлот. История речного флота Российской империи и Советского Союза». Дело в том, что подобных книг уже не писали очень давно. Отраслевые книги, разумеется, выходили, но это были книги для специалистов, для знатоков, а для широких масс последняя подобная книга была выпущена в 1948 году. Называлась она «Великая речная держава», и там через слово было восхваление Сталина. И кроме того, после 1948 года очень много что с речным флотом произошло и в этой книге отражено быть не могло. И я написал книгу о речном флоте именно для простых читателей, которые незнакомы с этой темой, возможно, никогда не плавали на речном теплоходе, но тем не менее им будет интересно и они узнают, что такое речное судоходство.
Е.Т.: Это у вас такое правило: сначала вы издаете художественный роман, а потом следом издаете нон-фикшен?
А.И.: Мне нравится писать вот так в связке. Это не первый раз, когда я пишу роман и нон-фикшен на одну тему. Дело в том, что к написанию исторических романов я подхожу очень серьезно, перерабатываю огромное количество материалов, и, разумеется, далеко не весь материал выходит в книгу. А выбрасывать его жалко, тем более он уже освоенный, структурированный, осмысленный, и я из этого материала делаю нон-фикшен. Таким образом я написал роман «Ненастье» и сделал книгу «Ёбург» об Екатеринбурге в лихие 90-е. Написал роман «Золото бунта» и сделал книгу «Вилы» о Пугачевском бунте, написал книгу «Тобол» и сделал книгу «Дебри» — нон-фикшен об истории Сибири от времен Ермака до времен Петра, также я написал роман «Бронепароходы» и в придачу к нему сделал книгу «Речфлот».
Е.Т.: Меня как историка очень волнует, как вы работаете с источниками? Ссылок и списка литературы в «Речфлоте» я не нашел…
А.И.: У меня принципиальная позиция — не давать никаких ссылок. С одной стороны, ссылки придают некую солидность, но с другой стороны, абсолютно бесполезны — вы что, пойдете меня проверять или пойдете смотреть, что написано по данной теме в научной литературе? Для таких целей я пишу прямо в тексте, что есть на эту тему определенная книга. Я считаю, что ссылка утяжеляет текст, и в 99 процентах случаев она никакой роли не играет, только добавляет лишний объем книге. Вот я полагаю, что читатель должен доверять автору, если читатель считает, что автор врёт, то не покупайте, не читайте его книги. Если купили и читаете, зачем тогда проверять? Есть такой старый советский анекдот: разным народам дали задание написать книгу о слонах, и представитель каждого народа издал по своей книге. Немцы издали солидный трехтомник, назывался он «Введение в слонологию», британцы издали солидный том «Слоны и британские колониальные вопросы», французы издали бульварный роман «Слоны и любовь», в Советском Союзе издали сразу две книги, одна называлась «Советский слон — самый сознательный слон в мире», а вторая «Россия — родина слонов», а в Америке издали иллюстрированную брошюру «Что средний американец должен знать о слонах». Я предпочитаю именно такой формат — что средний русский должен знать о речфлоте и в такой книжке никаких сносок быть не должно.
Е.Т.: Вы рассматриваете историю России через призму истории речфлота…
А.И.: Дело в том, что историю речфлота можно рассматривать как отраслевую историю, но это будет интересно только специалистам. Я, рассказывая историю речфлота, рассказываю историю страны в целом. Это мне очень помогает не попасться в ловушку идеологии или каких-либо мифологем, которые существуют в обществе. Рассказывая через призму общей истории, ты можешь говорить правду. Есть мифологема, что в 30-е годы Советский Союз преодолел последствия разрухи Гражданской войны, начал развиваться, строились ГЭС и «Магнитки», и страна процветала. А если посмотреть на речфлот, то видно, что всё было далеко не так. И даже в 30-е годы Советскому Союзу не удалось догнать тот уровень развития, который был у Российской империи до революции. То есть утверждение, что Советский Союз в 30-е годы развивался прекрасно, — это миф. И рассматривание истории через призму речфлота позволяет этот миф разрушить.
Е.Т.: В Архангельске привыкли, что море — главное. А что значит для России реки?
А.И.: Реки — это историческая основа инфраструктуры страны. Страна у нас континентальная, и выхода в море было не так уж и много. Долгое время было только Белое. Освоение страны шло в первую очередь по рекам, как по естественным дорогам и границам. Так было и в древности, во времена Вещего Олега, так происходило еще сто лет назад, и, возможно, до сих пор происходит, потому что дорог по-прежнему не хватает. То есть речной флот для России был более важен, чем морской. Свою книгу я начинаю такими словами: «Все любят морской флот…» Действительно, морской флот — это романтика, это открытые просторы, но для нашей континентальной державы гораздо большую роль сыграл речной флот, он позволил освоить страну. И по рекам в российские глубины шел прогресс, именно по рекам приходили новации — и технологические, и социальные.
Е.Т.: Буквально в эти месяцы в Архангельске закрылся офис Северного речного пароходства, массовое пассажирское освоение Северной Двины находится в деградации. Северная Двина начиная с 90-х годов мелеет, и интереса, ни экономического, ни хозяйственного, к ней нет сейчас никакого. Я не обладаю информацией по ситуации на других реках страны, но, вероятно, идут похожие процессы. Как вы думаете, насколько актуальна сейчас формула «Россия — речная страна»?
А.И.: На других реках так же, как у вас, или еще хуже. Я из окна своей гостиницы вижу Двину — и хоть какие-то суда по ней ходят: то толкач прошёл с баржей, то сухогрузы, то речные трамвайчики, в конце концов «Гоголь» постоянно туда-сюда ходит. В других городах — мертвые, пустые реки. Это очень печально, у нас действительно флот погибает, деградирует. Я привожу в книге такой факт: по огромному бассейну Волги (Волга, Кама, Ока) за две недели проходит столько судов, сколько по реке Янцзы проходит за час. Так можно сравнить степень развития речного судоходства в России и Китае. Дело в том, что речное пароходство не существует само по себе, это всегда либо функция от бизнеса, или от государства. В Российской империи был великий бизнес, и он породил великий речной флот. Советский Союз был великим государством, и великое государство породило великий речной флот. Есть ли место речфлоту в российской экономике будущего? Я думаю, что есть.
Опубликовано: 1 сентября 2024.