Алиса Прудникова:
«В одном случае получаешь часть души, а в другом – танк»

Евгений Тенетов: Алиса, Вы начинали в Екатеринбурге с «Индустриальной биеннале современного искусства». Мне интересно, каким образом современное искусство может повлиять на развитие и продвижение города?

Алиса Прудникова: Новая институция создает особую среду. Секрет Екатеринбурга в том, что он породил много культурных фондов, НКО и прочего. У людей появилось понимание, что они могут реализовывать себя через искусство. Одной институции здесь не справиться. Здесь свою роль сыграло биеннале, которое пришло на совсем не предназначенную для искусства территорию.

Тенетов: Заводы?

Прудникова: Да. Каждый художник, который приходит на завод, должен выжимать из него ­как­ую-то общечеловеческую ценность и представлять завод как объект современного искусства. Совсем другой получаешь эмоциональный опыт, когда видишь индустриальный объект в художественных образах.

Когда мы пошли к бизнесу и втащили в проект людей, не причастных к творчеству, мы поменяли, мне кажется, понимание искусства. Так и получилось, что искусство стало серьезным элементом производства и экономики города. Чем больше искусство работает со смежными областями, чем больше оно выходит за границы музеев, тем лучше. В этом я вижу большой потенциал, который может быть применим для разных регионов.

Секрет индустриальной биеннале в том, что мы в свое время не побоялись пересмотреть определение индустриальности. Искусство дает возможность говорить с изначально чуждыми творчеству людьми о перспективах города, о ценностях среды и создавать самую главную эмоцию, пускай даже негативную.

Тенетов: А как вам, представителю современного искусства, удалось зацепить акционера, собственника крупного предприятия, например, знаменитого «Уралвагонзавода»?

Прудникова: Я думаю, удалось зацепить их тем, что искусство и производство — это очень близкие по сути процессы. Художники производят, и заводы производят, и в результате одного производственного процесса ты получаешь часть души, а в другом — танк. Вот эта энергия, общая у завода и художественного процесса, тоже похожа. Я пообещала, что возникнет интерес к каждому человеку, к каждой профессии.

Наша главная победа в 2010 году — выставка на «Уралмаше». Когда мы пришли туда, я сказала: «Нам нужна выставка внутри вашего предприятия!» Это был мой внутренний запрос. Для меня как человека, родившегося в Екатеринбурге, завод равно забор. Как людям, не работающим там, узнать о величии «Уралмаша»? И вот для нас была победа, когда удалось завести людей на режимный заводской объект! Искусство стало своеобразным ключом.

Если вспоминать продюсерскую сторону дела, мы эту практику с действующими предприятиями начали в 2008 году с того, что у моего друга освобождались заводские площади, а мы всегда страдали от отсутствия нормальных выставочных пространств, всегда находились в нехватке финансирования.

Он дал нам площадку под выставку. Нас поддержал тогда Российско-французский фестиваль «АРТ-ЗАВОД». Мы две недели жили на этом заводе, творили, монтировали, и через две недели к нам пришли 4000 человек!

Это и для города полезно! Чиновники тоже стали понимать, что Урал, таким образом, начинает ассоциироваться с грандиозными арт-событиями. Победа биеннале связана с тем, что эта идея попала в руки амбициозных групп, готовых к действиям. И это сработало.

Тенетов: Есть же негативный опыт глобальных проектов, у пермского проекта «Пермь — культурная столица», например. Они были также поддержаны властью… Но постепенно город отторг практически все привнесенные извне начинания Гельмана.

Прудникова: Почему? Сейчас очень круто работает музей PERMM. От него осталась амбиция внутри региона. Сейчас это центр городской культуры, который производит гигантское количество проектов. Эта амбиция появилась именно в гельмановскую эпоху. Потом в Перми возникла целая плеяда художников. Мне кажется: то, что произошло в Перми, нельзя называть провалом. Я думаю, что это провал силовой логики создания проектов регионов. Пришла глобальность, а локальность стерли. Не было подпитки внутренней, не было повышения значимости локальности. Я всегда говорю, что надо работать со всеми по-разному. Например, я уверена, что не нужно делать биеннале современного искусства в Архангельске. Тут совершенно другое чувствуется и требуется. Можно пофантазировать про Архангельск и Север…

Тенетов: У нас назревает такая история: в центре города есть пивоваренный завод. Крупнейший архангельский застройщик «Аквилон-Инвест» выкупил его. Они хотят, чтобы было креативное пространство, но пока не понимают, кто его должен наполнить. Мы опасаемся, что там ничего не оживет, а будет просто пивной ресторан и коммерческие площади…

Прудникова: Есть такая опасность всегда. Вообще, я не очень принимаю дискурс про креативные индустрии сегодня, потому что никто не понимает, что за этим скрывается. Важно не ждать решения извне, а вместе с активными горожанами консолидировать определенную позицию. Очень важно поговорить о разных моделях, в чем лично вам хочется жить и работать. Еще нужно отталкиваться от трендов Архангельска: музыка, театр…

Тенетов: Вопрос про ГЦСИ: это же бюджетное учреждение культуры? Вы получаете государственное задание? Контакт и понимание с учредителем присутствуют?

Прудникова: Это всегда непростой вопрос. Мы существуем более 20 лет и работали как при присутствии контакта, так и при отсутствии контакта. Самое главное про ГЦСИ: все филиалы делают свой уникальный контент, у всех есть свои топовые проекты. Мне кажется, для Министерства культуры остаются видимы эти главные особенности.

Тенетов: А у вас есть ограничения по контенту?

Прудникова: Всегда есть. Когда работаешь в государственной институции, ты всегда делаешь выбор: ты работаешь с этими ограничениями или не работаешь. Наше государство сформулировало принципы государственной культурной политики. Главная вещь, с которой я борюсь — это то, что якобы современное искусство противоречит традиционным ценностям. Наоборот — современное искусство пропагандирует ценности.

Тенетов: Сейчас много тем, на которые современное искусство должно обращать внимание.

Прудникова: Я считаю, что искусство никому ничего не должно. Именно искусство сейчас дает возможность для диалога с тем миром, без которого все не имеет смысла. Следует отстаивать не эти все традиционные ценности, а способность сохранять возможность для диалога и для решения наших проблем. +