Вещи всё помнят
Беседовал — Евгений тенетов
Сейчас этот особняк стоит в кирпичной реплике на прежнем месте. В 1919 году семья Александра Алипиевича эмигрировала, и теперь его внуки живут в Брюсселе и бережно хранят память об Архангельске, фактически в документах и предметах сохраняют частичку навсегда ушедшей России. Здесь представлены фотографии 1900–1945 гг., свадебная и повседневная одежда 1920-х гг., домашняя утварь, письма, журналы, книги и документы русской эмиграции. Перед самым открытием выставки мы поговорили с тремя сёстрами и братом Иваном.
Евгений Тенетов: Как у вас сохранилось такое количество артефактов, связанных с историей семьи? Я мало встречал семей, которые бы хранили каждую мелочь, причём в идеальном состоянии.
Ольга Крылофф: Наша мама, Елена Александровна, ничего никогда не выбрасывала, из корзины всё вытаскивала и держала при себе. Если бы не было нашей мамы с этой её особенностью, то всего остального и не было бы тоже. Она собирала всё, что касается России. Если кто-то выбрасывал что-то, оставлял, то она всё сохраняла для истории. У неё было всё отдельно, всё подписано: «Это очки бабушки». Такой домашний музей (смеются).
Тенетов: Вместе с предметами, получается, вы сохраняли и русскую культуру. Вы с самого рождения не чувствовали себя бельгийцами? Всегда считали себя русскими?
Ольга Крылофф: Ну да… Какими-то русскими (смеются).
Тенетов: То есть вам не очень было это понятно?
Ольга Крылофф: Конечно, непонятно. Здесь мы русские и нерусские, в Бельгии – бельгийцы и небельгийцы. Скажу про себя: я живу в Бельгии, но мне всегда чего-то не хватает. Я регулярно приезжала, не в Архангельск сперва, а в Советский Союз, но приезжала. Даже иногда злилась на себя: «Зачем приехала?». Не знаю, меня тянуло.
Тенетов: В Бельгии существует активная русская диаспора? Недавно из Брюсселя к нам приезжала родственница Вильгельма Брандта, известного архангельского предпринимателя.
Ольга Крылофф: Она существовала при наших родителях. Со стороны мамы это была более семейная атмосфера, а с папиной стороны — дружеская, так как у него были друзья из бывших из кадетов.
Иван Крылофф: Идея семьи передалась. Спустя почти сто лет мы снова вместе. Ясно, что инициатором всего была Ольга, потому что она первая приехала в Архангельск в 2003 году. Это удивительно, что после эмиграции дети одной из Плюсниных оказались в Архангельске, в родном городе мамы.
Тенетов: Что вам ваша мама рассказывала об Архангельске?
Ольга Крылофф: Она о Двине рассказывала, о доме, о том, как она играла с детьми. Нам не верили, что тут во время Гражданской войны были французы, англичане, американцы. А мама нам рассказывала. Она писала в своих воспоминаниях, что очень любила смотреть на французов, на их одежду, точнее (смеются). Озлобленности никакой не было: ни у мамы, ни у бабушки. Огорчение — да, но не злоба. Мама была из первых русских белых, которые поехали в Советский союз в 1965 г. Маму очень много критиковали в эмигрантской среде: «Почему поехала в «советы», скорей возвращайся. Она просто говорила, что хочет «к себе на Родину».
Тенетов: А ваш отец, насколько я понимаю, воевал в белой армии?
Иван Крылофф: Да, на юге, он был кадетом. Парадокс в том, что мама родилась далеко на Севере России, а папа — на Юге. И вот они встретились в Бельгии. Они не были националистами, были просто патриотами и любили Россию. Мы учились в школе при церкви. Конечно, в разных классах, но всё это благодаря родителям.
Тенетов: В семье много говорилось об истории семьи, о России?
Ольга Крылофф: О России — да. Помню, что очень много говорили про большевиков. Я не понимала тогда, что это такое, но знала, что это что-то нехорошее. Я всё поняла только тогда, когда впервые приехала в Советский Союз. Мы присутствовали при разговорах, но не понимали. У папы огромная переписка была со своими товарищами, выписывались газеты и журналы. Мама ходила покупать папе книги. Помню, когда в школе была, меня спросили по-французски: «Ты красная?» Я ответила: «Белая!» Я, конечно, не понимала, что это значит, но знала, что мы белые (смеются).
Тенетов: А связь у родителей с Россией какая-то оставалась?
Ольга Крылофф: Старший брат мамы остался здесь. Он переписывался с матерью, бабушка переписывалась с его женой. Когда бабушка умерла, переписка с Бельгией прекратилась. С конца 40-х по 1965 год контакта ни с кем не было. Это было очень сложно, все боялись, и когда я в первый раз получала визу, то в графе «Есть ли у вас родственники в СССР» я поставила «Нет», потому что мама так сказала, хотя я знала, что у меня там двоюродная сестра есть, с которой я не знакома.
Тенетов: А сейчас прервались эти связи?
Ольга Крылофф: Потом только одна тётя переписывалась. В 1985 году она мне предложила приехать познакомиться с двоюродной сестрой Инной, но я отказалась, так как была тогда беременна. Связь была не только с родственниками, но и с друзьями. Некоторые просили передать письмо, посылку.
Тенетов: Как сложилась жизнь семьи после миграции? Чем занималась мама?
Ольга Крылофф: Мама училась в бельгийской школе. Там ведь ещё сложно было с религией. Маму неоднократно призывали принять католичество, говорили, что будут перспективы карьеры, но мама отказывалась, говорила, что она и с православием христианка. До войны мама не работала. Она ездила к своим сёстрам в Норвегию, сидела со своими племянниками. Началась война, наступил голод. Тогда мама стала работать. Она делала фотографические портреты для личных карт.
Тенетов: Тогда и период оккупации был?
Иван Крылофф: Да, мама была в бельгийском сопротивлении, и папа тоже. Там они и познакомились.
Тенетов: Немного возвращаюсь в Архангельск. Как получилось, что ваш дед Александр Алипиевич Плюснин не уехал вместе с семьёй из Архангельска в 1919 году?
Ольга Крылофф: Он не хотел бросать бизнес, так как рабочие могли потерять работу. Он был хорошим хозяином. Рабочие его очень уважали и любили.
Тенетов: Неужели он не понимал, что через 3–4 месяца уйдёт Антанта, и придут красные?
Ольга Крылофф: На последнем пароходе «Козьма Минин», который уходил в 1920 году вместе со штабом генерала Миллера, он пытался уплыть. Его не пустили, был арестован, там какое-то предательство было…
Тенетов: Ему удалось перевести каким-нибудь образом средства в заграничный банк?
Ольга Крылофф: Деньги были за границей, потому что ему тогда посоветовали его друзья и знакомые держать деньги в Англии.
Тенетов: А как его судьба сложилась в Архангельске?
Ольга Крылофф: В 1920 году он был арестован и сослан на Соловки. Потом его оттуда освободили и взяли на работу в «Северолес», так как он был очень хорошим специалистом. Когда его не стало, на производстве всё стало хуже без него, англичане даже возвращали товар, поскольку он не соответствовал стандартам. В 1926 году его уволили, он остался без работы, поэтому бабушка ему отправляла деньги, тогда это ещё можно было. За попытку пересечения границы его арестовали, был большой суд, и его расстреляли в мае 1930 года. Бабушка до конца не верила, что дедушки не стало, так как официальной информации не было. Мама с нами об этом не говорила, ей было очень тяжело. Она всю жизнь хранила память о нём. Мама в последние годы говорила нам: «Когда меня не будет, ничего не выбрасывайте!» Мы не знали, что у неё столько вещей (смеются). Многие знали, что мама ничего не будет выбрасывать, поэтому порой отдавали свои вещи ей. Практически, как в музее.
Тенетов: Ваша фамилия пинежская? В Архангельске много людей с фамилией Плюснины.
Ольга Крылофф: Да! Значит, у нас здесь много родственников! (смеются) +