Музыка сильнее слова
Сцена, рояль и кресло. Ничего лишнего. Звучит Чайковский и Дебюсси, Батагов и Карманов. Луч прожектора падает на артистов спектакля, освещает пальцы, бегающие по клавишам фортепиано, тонкие руки, играющие ту же музыку в воздухе, а мои руки непроизвольно повторяют мелодию на ручке кресла. Актерское мастерство раскрывает музыкальную композицию, музыка подхватывает слово. Это «Неизвестный друг» — совместный спектакль актрисы Ксении Раппопорт и пианистки Полины Осетинской. Режиссура Валерия Галендеева переносит зрителя в художественное пространство одноименного рассказа Ивана Бунина, своеобразного монолога в письмах.
Героиня рассказа пишет автору неназванной книги 14 посланий. Это история о природе чувства и праве на высказывание, праве на то, чтобы быть услышанным. О диалоге, который начинает автор любого произведения, и в котором приглашенный читатель остается без ответа. Это история об одиночестве и о любви.
В одной из финальных сцен спектакля, в одном из заключительных посланий героиня Ксении Раппопорт, встав на кресло, как делают дети, чтобы стать выше, вглядывается в глубину зала, туда, где в темноте рождается свет прожектора.
Эта картина напоминает встречу, не-встречу на железнодорожном вокзале, будто человеческая, женская душа в суете прибытия и отбытия поездов, в толчее и толпе прочих пассажиров, при свете фонаря ждет, что сейчас, вот-вот, встретят и заметят именно ее — и остается в темноте, откуда не приходит ни ответа, ни взгляда, ни слова.
Но кто не может отвести взгляд от сцены — так это зрители и слушатели фестиваля Arkhangelsk music weeks. Здесь не посмотришь в программку, не взглянешь на часы. Драматическая сила монологов так велика, что не позволяет отвлечься. Музыка говорит со слушателем так же точно, как речь, как язык, который не нуждается в слове, но выражает себя с ясностью молнии. Длинная мхатовская пауза оставляет зрителя оглушенным там, где в тишине нет уже ничего, кроме после-слова, после-музыки — и эта тишина звучит, как гром.
Корреспондент Катя Суворова поговорила с артистами после спектакля. О том, как создаются произведения, сотканные из музыки и слова, как новые миры возникают из ткани привычного быта, и как зритель меняет постановку вместе с актерами — в интервью актрисы Ксении Раппопорт и пианистки Полины Осетинской городскому журналу PLUS.
Катя Суворова: Полина Олеговна, в мае этого года вы приезжали в Архангельск с «Совместными действиями» — постановкой, которая также имеет в своей основе музыку и слово. Есть ли у вас другие спектакли в таком формате?
Полина Осетинская: «Совместные действия» — это даже не совсем спектакль, а литературно-музыкальная композиция на тексты Людмилы Евгеньевны Улицкой. Сама Людмила Евгеньевна приехать не смогла, и ее заменила Сати Спивакова. В том же формате сделана постановка «Я — жена гения», посвященная взаимоотношениям Льва Николаевича и Софьи Андреевны Толстых. Этот спектакль был поставлен в прошлый пандемический год, его играют Светлана Николаевна Крючкова и Сергей Барковский, и я в нем тоже принимаю участие. Есть спектакль, в котором я играю уже как актриса. Это пьеса «Дягилев. Последние дни», которую написал и в прошлом году поставил режиссер Роман Габриа. Спектакль рассказывает о последних днях жизни Сергея Павловича Дягилева, и мы с Михаилом Николаевым играем в нем Дягилева и Мисю Серт — его подругу и спонсора, помогавшую ему делать «Русские сезоны». Но, конечно, «Неизвестный друг» — это абсолютный рекордсмен нашей театральной биографии.
Ксения Раппопорт: У меня пока еще нет!
Полина Осетинская: Но у нас было уже около 80-ти спектаклей.
Ксения Раппопорт: Сказать тебе, сколько у меня было «Дядей Ваней»?
Полина Осетинская: Ну сколько, тысячи две?
Ксения Раппопорт: Даже не знаю. Шестнадцать лет мы его играем.
Полина Осетинская: Но у меня рекордсмен в этом жанре, конечно, «Неизвестный друг». Все остальные спектакли сыграны по одному-два раза.
Ксения Раппопорт: Представь себе, мы будем играть этот спектакль старушками…
Полина Осетинская: И будем играть с удовольствием!
В таком же формате есть еще постановка «Черт, солдат и скрипка», которую мы играем с Познером, Макаревичем и Ситковецким. Это очень большой спектакль по Стравинскому.
Катя Суворова: Как выстраиваются такие спектакли? Что при их создании ведет за собой, возникает вначале: музыка, текст или личность артиста?
Полина Осетинская: Сначала возникает идея, она диктует все остальное. К идее подтягивается драматургия, потом подбирается музыка. В «Черте, солдате и скрипке» сначала была музыка Стравинского.
Ксения Раппопорт: А в «Неизвестном друге» — текст.
Полина Осетинская: За текстом возникла идея, и уже к этой идее наш режиссер Валерий Николаевич Галендеев подбирал вместе со мной музыку.
Катя Суворова: Меняется ли спектакль в ходе своей постановочной жизни — от первого спектакля к 80-му?
Ксения Раппопорт: Конечно. У нас не было ни одного одинакового спектакля. Все всегда зависит от зала: когда-то это больше драма, когда-то больше комедия, когда-то трагифарс — все бывает по-разному и очень зависит от аудитории.
Полина Осетинская: Можно сказать, что этот спектакль отчасти интерактивный и совершенно живой, потому что он получается таким, каким его хотят сегодня видеть зрители.
Ксения Раппопорт: Или, скорее, не каким хотят, а каким они готовы его воспринять. Насколько они открыты или закрыты, насколько сосредоточены или заняты чем-то своим.
Катя Суворова: Ксения Александровна, вы играете в «Дяде Ване», в «Трех сестрах», «Вишневом саде» — в постановках с большим актерским составом. Здесь вас всего двое: музыкант и актриса, которые ведут спектакль. Весь текст, монологи читаете вы. Как это ощущается вами на сцене: это сложнее, проще или как-то иначе?
Ксения Раппопорт: Полина Олеговна в этом спектакле говорит музыкой, и на самом деле музыка иногда говорит точнее и сильнее слов. И текст здесь существует вместе с музыкой, поэтому, конечно, у меня абсолютно полноценный партнер на сцене. И зрители в данном случае тоже партнеры — в каком-то смысле здесь отсутствует четвертая стена, поэтому партнеров у меня много.
Катя Суворова: Из зала видно, что и Полина Олеговна говорит не только музыкой…
Полина Осетинская: (смеется): А-а-а, да! Я же не могу просто сидеть. Я же должна как-то реагировать.
Ксения Раппопорт: Ты что, разговариваешь с кем-то в зале в это время?
Полина Осетинская: Нет, но я поворачиваюсь, делаю лица, кручу пальцем у виска.
Ксения Раппопорт: Так…
Полина Осетинская: Вначале, когда ты говоришь: «Ваши мысли и чувства становятся моими» — и я говорю: «Куку совсем, вообще уже слушать невозможно», — и затыкаю уши, и начинаю играть польку, но ты же этого не видишь.
Ксения Раппопорт: Нет, не вижу.
Полина Осетинская: А я отыгрываю конфликт, который Валерий Николаевич нам задал.
Катя Суворова: И зрителям это прекрасно видно. Ксения Александровна, режиссер Валерий Галендеев — это ваш педагог, мастер сценической речи. Есть история о том, как на занятиях с ним вы читали стихотворение Бродского и в течение месяца репетировали одни только первые три слова: «Архитектура — мать развалин». Что помогло вам не сдаться в этот момент и выстоять целый месяц?
Ксения Раппопорт: Желание понять, чего от меня хочет педагог. Я понимала, что он не издевается, а учит меня чему-то.
Катя Суворова: Героиня пьесы, находясь в одиночестве эмиграции, упоминает Италию в своих письмах. Тема сегодняшнего нашего номера — это дом, и нам хотелось бы задать вопрос об этом. Ксения Александровна, вы выросли в Ленинграде, в квартире, где живет уже шестое поколение вашей семьи, но с детства бывали в Париже, а теперь уже и во множестве других стран. Вы подолгу живете в Италии. Скажите, что для вас дом — это квартира ваших бабушки и дедушки или город, где вы родились, или Россия, или Италия, которая, наверное, в чем-то уже стала родной? Не хотелось ли вам уехать?
Ксения Раппопорт: Уехать в Италию хочется по десять раз на дню, особенно, когда вот такая погода. А приезжаешь туда — так хочется домой. Дом для меня там, где мои дети. Это может быть гостиница, отель, поезд, любое место. Там, где я знаю, что меня ждут родные — даже если это временный кусок — наверное, это дом. А как ощущение какой-то родины, то это, конечно, Питер. Несмотря на то что я уже почти четыре года живу в Москве, это чувство не проходит.
Катя Суворова: Мы знаем, что в основе текста Бунина лежит реальная история переписки писателя с Натальей Эспозито, которая шлет Ивану Алексеевичу письма и получает на них ответы. Как вы думаете, почему героиня рассказа так и не получает ни одного ответного письма?
Ксения Раппопорт: Все же этот рассказ основан на не совсем реальных событиях. Я думаю, что это была не единственная Наталья Эспозито, чьи какие-то буквально строчки использованы в тексте, но и они написаны и переписаны Буниным. Я думаю, она была не единственной поклонницей, которая ему писала. Таких женщин было много, и среди них наверняка было гораздо больше тех, кому он не отвечал. Наверное, как талантливый писатель Бунин всегда размышлял над судьбой людей. И читая их письма или не читая, а просто получая и видя их количество, он додумывал судьбы этих женщин, а может быть, и мужчин — и написал такую гениальную штуку. Хотя тут мнения расходятся. Часто зрители говорят: «Потрясающе, как же мужчина так понял женщину!» А некоторые говорят: «Сразу видно, что это писал мужчина, потому что ничего он не понимает про женскую душу!» Мне кажется, здесь есть и то, и другое. Есть то, что он очень хорошо понимает, есть моменты, которые нет, но мы это с Полиной дополняем!
Полина Осетинская: И потом, мне кажется, что любой писатель — есть у него реальные события или нет — всегда придумывает развитие сюжета, дописывает, додумывает, что из этой одной истории можно вывести. Он просто привык так, у него так мозг устроен. Совершенно точно, что он развил тут историю, которую хотел видеть как писатель. Ведь он занимается не бытописательством, а произведением новых сущностей.
Вот это и есть та самая новая сущность, которую ему было интересно создать взамен той, которую он получил в реальности. +